Последний самурай - Страница 81

— Послушай меня, — сказал господин Набуки — Раз уж мы все равно ударились в мистицизм, попробую объяснить это тебе так, как понимаю сам. Древние боги давно покинули плоскость земли, но они все еще наблюдают за нами. Времена изменились, Сабуро, и высшие силы теперь не действуют так же открыто, как раньше. Почему — кто знает? Им приходится прибегать к помощи слабых людей наподобие нас с тобой, потому что при виде несправедливости их сердца обливаются кровью так же, как наши.

— Вы рассказываете мне сказки, как будто я ребенок, — сказал Сабуро. Мне самому уже впору иметь внуков, Набуки-сан.

— Ты первый заговорил о богах и демонах, — напомнил господин Набуки.

— Но женщины, — сказал Сабуро, — дети… Прошу вас, Набуки-сан, отзовите Рю! Уже достаточно крови…

— Достаточно ли? Откуда нам знать, что есть справедливость и отмщение в глазах богов? Возможно, для них то, что мы делаем, это только начало, и кому-то придется Продолжить наше дело после того, как мы умрем. Мне, например, кажется, что дело обстоит именно так. Можешь считать, что это поведал мне потусторонний голос, когда сегодня ночью я лежал без сна в своей постели.

Сабуро тяжело вздохнул, и тут оба совершенно неожиданно для себя заметили приземистого толстяка в больших очках, пестрой куртке и дурацкой белой панаме, который стоял в каком-нибудь метре от них и разинув рот прислушивался к их разговору. Господин Набуки внутренне содрогнулся: как глупо! Какая непростительная неосторожность! Сабуро едва заметно отшатнулся, и его лицо на какое-то мгновение сделалось почти неотличимо похожим на морду деревенской лошади, шарахнувшейся от внезапно вылетевшего из-за угла автомобиля.

Турист, поняв, что обнаружен, тоже заметно испугался и, невнятно пробормотав какие-то извинения, вознамерился было ретироваться Господин Набуки остановил его окликом.

— Простите, господин, не могли бы вы нам помочь? — сказал он, улыбаясь так, как умел улыбаться только господин Набуки, когда это было ему необходимо. Перед такой улыбкой не мог устоять никто, и турист замер в нерешительности. — Видите ли, — продолжал господин Набуки, — у нас с другом вышел отвлеченный спор, результаты которого, однако, будут иметь определенные практические последствия. Дело в том, что я пишу книгу — нечто среднее между автобиографической повестью, историческим романом и политическим детективом. Мой друг считает, что я ввожу в книгу слишком много батальных сцен и вообще… гм… крови. Рассудить нас может только незаинтересованный человек.

— Простите, — промямлил турист, натянуто улыбаясь и начиная потихоньку пятиться вдоль борта. — Простите еще раз мою нескромность, я… Я был бы счастлив помочь, но, увы, я ровным счетом ничего не смыслю в литературе. Признаться, я со школьной скамьи не прикасался к книге. Тысяча извинений, господа! Всего наилучшего Блестя линзами очков и продолжая через силу скалить в улыбке искусственные зубы, толстяк попятился еще дальше и быстро затерялся в толпе.

— Не спускай с него глаз, — глядя на приближающийся берег и почти не шевеля губами, сказал господин Набуки. — Не теряй его из виду ни на минуту и постарайся убить прежде, чем он успеет позвонить в полицию или хотя бы обсудить это странное происшествие с женой. Надеюсь, ты понимаешь, что это необходимо, и не станешь умолять меня пощадить этот мешок с салом.

— Конечно, Набуки-сан, — твердо сказал Сабуро. — Я все сделаю. Верьте мне!

Господин Набуки повернулся к нему, заглянул в лицо и молча кивнул. Он знал, что Сабуро сдержит свое обещание, потому что видел его глаза окруженные похожей на чешую сеткой морщин холодные немигающие глаза гигантской черепахи-убийцы.

Через несколько минут катер мягко, почти без толчка, подвалил к замшелому причалу. Заскрипели о скользкий камень желтые резиновые шары кранцев, стукнул спущенный на берег трап. По обе его стороны стали двое российских пограничников — хвала богам, автоматов при них не было. Паспортный контроль выглядел пустой формальностью. В отдалении, укрывшись в тени гигантского покоробленного щита с наполовину смытым дождями изображением чрезмерно мускулистой женщины в, платке и еще более мускулистого мужчины в рыбацкой шляпе, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу кучка встречающих из местного населения. Испитый мужчина, в тельняшке и брезентовых штанах, но почему-то босиком, держал над головой плакат с надписью по-японски. „Добро пожаловать, господин Набуки!“ — гласила надпись. Плакат выцвел и покоробился едва ли не так же сильно, как фанерный щит с изображением рыбака и рыбачки, а в надпись вкрались целых три ошибки, но господин Набуки уже привык и не обращал на это внимания. Он видел этот плакат в каждый свой приезд на Кунашир, вот уже двенадцать лет подряд время, за которое можно притерпеться к чему угодно. Мужчина, который держал плакат, заметно покачивался, так что было непонятно, кто кому не дает упасть — он плакату или плакат ему. К этому господин Набуки привык тоже, как и к энтузиазму, с которым его соотечественники-туристы принялись снимать живописную группу встречающих на фото- и видеопленку. По прошествии двенадцати лет с момента первого визита в эти края о сюжетах и снимках, на которых была запечатлена радостная встреча населением Кунашира своего единственного друга и благодетеля, господина Набуки Синдзабуро, не хотели слышать ни в одной японской газете, не говоря уже о телекомпаниях.

Чуть поодаль от кучки бедно одетых аборигенов стояла другая кучка, поменьше и почище, состоявшая всего из трех человек: представителя местной администрации (сам глава местной администрации не прибыл, чему господин Набуки был только рад, поскольку за двенадцать лет так и не смог убедить ни одного из занимавших этот пост достойных мужей в том, что физически не способен выпить в один присест литр водки), начальника милиции и директора местной школы. Все они были господину Набуки хорошо знакомы и воспринимались им как неизбежное зло. Однако, вопреки обыкновению, сегодня на причале было не две, а целых три кучки встречающих. Третью, обособленную кучку составлял один-единственный человек. Был он загорелый, среднего роста, с военной выправкой и в то же время весь какой-то расслабленный — не расхлябанный, не опустившийся» и не обвисший, а именно расслабленный. Такое умение полностью расслабляться, не теряя при этом подтянутости и грациозности, господин Набуки встречал только у представителей семейства кошачьих да еще у самых прославленных мастеров каратэ и дзюдо. Одет этот странный абориген — да и абориген ли? — был очень просто и вместе с тем аккуратно. На его выпуклой груди, обтянутой линялой фуфайкой цвета хаки, висело две фотокамеры, на боку болтался объемистый видавший виды фотографический кофр, в уголке насмешливого рта дымилась сигарета. На ногах у незнакомца были далеко не новые, но вычищенные до блеска высокие армейские ботинки.