Последний самурай - Страница 112

112

— Согласен, — сказал он, одновременно делая успокаивающий жест в сторону Сабуро. — Рано или поздно всем нам придется уйти в мир иной. С самого момента рождения мы — потенциальные трупы. Но.

— Да нет же, — нетерпеливо перебил его пленник. — При чем тут философия? Вы — покойник в самом прямом смысле этого слова. Что отличает живого человека от мертвеца? Я вам отвечу: свобода выбора. А у вас нет больше выбора, Набуки-сан.

— Вероятно, он имеет в виду чемодан, который привез с собой, негромко сказал по-японски Сабуро. — Очень тяжелый чемодан. Мы не стали его открывать. Наверное, там бомба. Я вызвал Кицунэ, он разбирается в этом лучше меня.

Пленник наблюдал за ними с благожелательной улыбкой.

— Мой помощник говорит, что с вами был какой-то чемодан, — перевел господин Набуки. — Вы не скажете мне, что в нем?

— В этом нет нужды, — прозвучало в ответ. — Вам лучше меня известно, что в нем. Дело в том, что это ваш чемодан. Я даже не берусь предположить, сколько вы за него заплатили. Признаюсь, когда сумма зашкаливает за двадцать тысяч долларов, для меня это уже не деньги, а чистая абстракция. Я совершенно случайно наткнулся на этот чемодан в Москве, узнал, что он принадлежит вам, и решил, что такую ценную вещь необходимо вернуть владельцу… со всеми вытекающими из этой вещи последствиями.

Господин Набуки ощутил странную пустоту внутри, и в этой пустоте тяжелым комом висело его огромное сердце Оно билось неровно и гулко, и его удары, казалось, беспорядочно сотрясали невесомое тело господина Набуки Вы говорите загадками, — с трудом шевеля непослушными губами, сказал он Да неужто? — удивился человек в гидрокостюме. — Полно, Набуки-сан! Вам ни о чем не говорит имя Эдогава Тагомицу?

Господин Набуки закрыл глаза. „Так вот почему до сих пор нет новостей из Москвы, — понял он. — Их просто не могло быть Пока я сидел перед телевизором и ждал слов, которые должны были возвестить мой триумф, позор и гибель шли ко мне широкими шагами А я ничего, ничего не предпринял, потому что ни о чем не подозревал…“

Он услышал, как у него над ухом заскрипел зубами Сабуро, но не обратил на это внимания. Усталый мозг мучительно барахтался, ища путей к спасению, и господин Набуки спросил чужим голосом:

— Где чемодан?

— В гараже, — хрипло ответил Сабуро. — Мы отнесли его туда, потому что там прочные стены…

— Не слишком далеко, правда? — спросил пленник. — На стены гаража вряд ли стоит рассчитывать, когда речь идет об игрушке, способной уничтожить весь центр Москвы.

У вас отличная коллекция раритетов, Набуки-сан. Жаль, что все так вышло.

Сердце господина Набуки заполнило весь объем грудной клетки и билось с трудом — видимо, ему мешали ребра. Каждый удар причинял мучительную ноющую боль, которая долго не проходила. „Мне семьдесят лет, — подумал господин Набуки, — и я покойник. Очень старый, очень глупый, отменно прожаренный покойник.“

— Вы, — сказал он, нечеловеческим усилием выталкивая колючие шарики слов из пересохшей глотки, — как вас там… Вы лжете. Этого не может быть. Вы что, сумасшедший? Зачем вы это сделали?

— А вы? — вопросом на вопрос ответил пленник. Он больше не улыбался. Разве то, что вы сделали, и то, что собирались сделать, было сделано психически нормальным человеком? Вы пролили море крови, Набуки-сан, и совершили это чужими руками.

— Что вы понимаете в мести? — с трудом выдавил господин Набуки. Он пребывал в смятении и ярости; ему хотелось кричать, но голос не слушался: мешало застрявшее в глотке, разбухшее до невообразимых размеров, готовое лопнуть, как воздушный шарик, сердце. — Что вы о ней знаете?

— То же, что и вы, — спокойно ответил русский. — Вы, видимо, все еще думаете, что меня сюда послали российские спецслужбы. Ничего подобного, Набуки-сан. Просто вы допустили ошибку, убив людей, которые были мне близки. Вам не следовало этого делать. Тем более не следовало связываться с бандитами. Это тупые подонки, с такими каши не сваришь. Что я знаю о мести… Месть, Набуки-сан, это — око за око, зуб за зуб, удар за удар. Вы убили моих друзей — значит, вы должны умереть.

— Вы противоречите сами себе, — из последних сил сохраняя невозмутимое выражение лица, сказал господин Набуки. Он подозревал, что невозмутимость дается ему плохо: мускулы лица словно одеревенели, потеряв подвижность, но делал все, что мог. — Мстить за смерть близких, подрывая ядерный заряд в густонаселенной местности, это… это…

Пленник с улыбкой закивал головой, и господин Набуки замолчал, поняв, что только что сморозил глупость, разом перечеркнувшую все, во что он верил и за что боролся на протяжении полувека.

— Вот именно, — сказал Иларион Забродов и принялся шумно заводить массивный хронометр, висевший на его левом запястье. — По крайней мере, объект моей мести находится в этой густонаселенной местности — кстати, не такой уж густонаселенной по сравнению с Москвой или Нью-Йорком. Вы же, Набуки-сан, мстили ни в чем не повинным людям. Иными словами, вы вели себя как бешеный пес. Я не понимаю, о чем мы вообще разговариваем. Черт возьми! Вы знаете, что этот сопляк, ваш Эдогава Тагомицу, выбросился с десятого этажа, когда узнал, с какой целью вы послали его в Москву? Он-то в чем перед вами провинился?

Господин Набуки услышал прерывистый вздох Сабуро у себя за спиной и понял, что гранитный монолит преданности дал трещину.

— Глупая ложь, — скрипучим голосом произнес он, — пустая демагогия. Я вам не верю. Принесите чемодан! — крикнул он охранникам.

Голос снова слушался его, сердцебиение стало утихать. Стоило сделать одно-единственное усилие, чтобы навеянная словами пленника гипнотическая муть лопнула и растаяла, как тает при пробуждении липкая пелена ночного кошмара.

112